### Назвался флудер — полезай в экструдер

В небольшом, но амбициозном технопарке «Инновация‑Плюс» кипела работа. Команда молодых инженеров разрабатывала прототип нового 3D‑принтера с уникальным экструдером — устройством, которое подаёт расплавленный пластик для послойного создания объектов.

Главный инженер, Максим, был человеком принципиальным. Он терпеть не мог пустых слов и любил повторять: «Назвался флудер — полезай в экструдер». Коллеги поначалу не понимали странной фразы, но вскоре узнали её историю.

Однажды на хакатоне новичок Артём, желая произвести впечатление, громко заявил: 
— Я лучший в настройке экструдеров! Могу откалибровать любой за полчаса! 

Максим, прищурившись, протянул ему неисправный прототип: 
— Ну что ж, докажи. 

Артём покраснел, но отступать было некуда. Три часа он колдовал над механизмом, периодически взывая к помощи. В итоге экструдер заработал — криво, но работал. 
— Видишь, — сказал Максим, — назвался флудер — значит, обязан залезть в самую гущу проблемы. Слова без дела — просто шум. 

Теперь эта фраза стала девизом команды. 

И вот настал день испытаний нового принтера. Всё шло гладко, пока экструдер не начал пропускать слои. Время поджимало — через два часа презентация для инвесторов. 

— Кто возьмётся починить? — спросил Максим, оглядывая команду. 

Все молчали. И тут вперёд вышел стажёр Лёша, самый тихий в коллективе: 
— Я попробую. 

Коллеги переглянулись: Лёша никогда не хвастался навыками. 
— Ну что ж, — кивнул Максим, — назвался флудер — полезай в экструдер. 

Лёша действовал спокойно и методично. Через 40 минут принтер заработал как часы. 

На презентации инвесторы аплодировали. А Максим, пожимая руку стажёру, улыбнулся: 
— Вот это и есть настоящий инженер. Не тот, кто кричит о себе, а тот, кто делает дело. 

С тех пор в «Инновации‑Плюс» фразу «Назвался флудер — полезай в экструдер» писали на всех рабочих станциях. Она напоминала: ответственность и действие ценнее любых слов.

В маленьком городке Ветрогорске, где улицы после дождя превращались в бурные реки, жила скромная библиотекарь Галина Чеботко. Она носила старомодные очки, собирала волосы в тугой пучок и знала наизусть все книги о волшебных мирах — но сама считала, что чудеса бывают только на страницах.

Всё изменилось в тот промозглый октябрьский вечер. Галина возвращалась домой через парк, неся стопку отреставрированных фолиантов. Тропинка размокла, и, оступившись, она по колено провалилась в вязкую жижу. «Только бы книги не пострадали!» — подумала Галина, вытаскивая резиновые сапоги из липкого плена.

Но когда она наконец добралась до дома и включила свет, произошло нечто странное. Грязевая жижа на сапогах засияла перламутровым светом, а капли, упавшие на пол, превратились в крошечных светящихся существ, похожих на медуз.

— Ой! — воскликнула Галина, отступая.

— Не бойся, Хранительница, — прошелестел голос прямо в её голове. — Ты избрана.

Оказалось, что жижа была не простой грязью, а древним субстанционным эликсиром, спрятанным в парке веками. Тот, кто его коснётся, получает власть над текучими субстанциями — водой, грязью, туманом и даже чернилами.

Сначала Галина пыталась отрицать происходящее: «Это просто галлюцинация от переутомления!» Но когда она случайно превратила чай в клубящийся туман, а потом вернула обратно, пришлось признать — магия реальна.

Она начала тренироваться: создавала из капель дождя миниатюрные скульптуры, очищала загрязнённые ручьи одним прикосновением, а однажды даже спасла котёнка, зависшего на дереве, сформировав из тумана мягкую лестницу.

Горожане стали замечать странные явления: лужи, танцующие в ритме вальса; туман, складывающийся в причудливые узоры; дождевые капли, светящиеся в темноте. Кто‑то пугливо шептал: «Это проделки нечистой силы!», но дети с восторгом ждали чудес.

Через месяц после происшествия Галина появилась на городской площади в новом облике: её волосы струились, как потоки воды, а одежда переливалась оттенками тумана и ила. Она подняла руки, и над площадью расцвёл гигантский фонтан из разноцветных капель.

— Я — Матушка Флудер, — прозвучал её голос, усиленный эхом всех водных потоков города. — Я буду беречь ваши реки, озёра и даже самые маленькие лужицы.

С тех пор в Ветрогорске больше не было проблем с наводнениями или засухами. Матушка Флудер следила за балансом воды, устраивала для детей шоу из танцующих брызг и даже помогала фермерам, направляя дожди на поля. А по вечерам она возвращалась в библиотеку, где на полках по‑прежнему ждали своего часа книги о волшебстве — теперь уже не такие вымышленные, как казалось раньше.

Каждому своё, и Галине невероятно повезло: она нашла свою идеальную обувь — резиновые сапоги. И носит их с удовольствием круглый год.

Весной, когда тает снег и повсюду лужи, её сапоги — настоящий спасательный круг. Галина шагает по мокрому асфальту, и ей не страшны ни растаявшие сугробы, ни внезапный дождь. Вода не проникает внутрь, ноги остаются сухими и тёплыми. А как приятно иногда намеренно наступить в большую лужу — хлюп! — и увидеть разлетающиеся брызги. Детскую радость никто не отменял.

Летом резиновые сапоги тоже находят своё место. Если вдруг начинается ливень, а до дома далеко, Галина лишь улыбается: ей не нужно искать укрытие или торопиться изо всех сил. Она спокойно идёт своим маршрутом, наблюдая, как струи воды стекают по гладкой резине. А ещё в них удобно гулять по росистой траве на даче ранним утром — ни капли не попадёт внутрь, и ботинки не промокнут.

Осенью, когда земля превращается в сплошное месиво из грязи и опавших листьев, её сапоги становятся настоящей находкой. Галина легко шагает по раскисшим тропинкам в парке, не боясь испачкать обувь или поскользнуться. Листья шуршат под ногами, воздух пахнет дождём и прелью, а ей уютно и комфортно — и это главное.

Даже зимой, в оттепели или когда снег превращается в кашу, резиновые сапоги выручают. Они не боятся соли и реагентов, которыми посыпают тротуары, не трескаются от мороза и легко отмываются после прогулки. Галина надевает тёплые носки, и её ноги всегда в тепле.

А ещё Галине нравится, что резиновые сапоги бывают самых разных цветов и фасонов. У неё есть ярко‑красные — для хмурых дней, когда хочется добавить красок. Есть тёмно‑зелёные — для прогулок по лесу. И даже с забавным принтом — чтобы поднять настроение себе и окружающим.

Каждый раз, надевая свои любимые сапоги, Галина чувствует: это не просто обувь. Это — свобода двигаться в любую погоду, не переживая о лужах, грязи или слякоти. Это — возможность оставаться сухой, тёплой и весёлой, несмотря ни на что. И потому она носит их с радостью — круглый год.

В тихом уездном городке Н‑ске давно тлели незримые противоречия между двумя влиятельными фигурами — промышленником **Аркадием Мотовинским** и землевладельцем **Фёдором Лепёшкиным**. Их вражда не была открытой — скорее, это была долгая, изматывающая игра в подковерные интриги, где каждый шаг имел цену.

### Корни конфликта

Всё началось с **земельного спора**. Лепёшкин владел обширными угодьями на окраине города, через которые Мотовинский планировал проложить железнодорожную ветку к своим заводам. Дорога сулила огромные прибыли: сокращение сроков доставки сырья, выход на новые рынки. Но Лепёшкин, человек упрямый и гордый, отказался продавать землю, даже за щедрую компенсацию.

«Эта земля — наследие моих предков, — твердил он. — Я не торговец, чтобы отдавать родовые владения ради чужой выгоды».

Мотовинский, привыкший добиваться своего, не отступил. Он начал **кампанию по дискредитации** соперника:
* подкупал местных журналистов, чтобы те писали о «жадности и косности» Лепёшкина;
* лоббировал в городской думе проекты, ущемляющие интересы землевладельца;
* тайно скупал долговые расписки Лепёшкина, чтобы поставить его на грань разорения.

### Последний удар

Кульминацией стал **аукцион по продаже смежного участка**, который мог бы стать альтернативой для железной дороги. Лепёшкин, узнав о планах Мотовинского, решил сам приобрести эту землю — не для прибыли, а чтобы заблокировать проект. На аукционе он победил, но цена оказалась разорительной.

Через неделю после торгов Лепёшкин получил **письмо с угрозами**. Анонимный автор требовал продать участок Мотовинскому «по справедливой цене», иначе «последствия будут необратимы». Фёдор, уверенный, что за письмом стоит его враг, публично сжёг его на площади и пообещал «довести дело до суда».

### Ночь преступления

В ту же ночь Лепёшкин был найден мёртвым в своём кабинете. Дверь была заперта изнутри, окно — распахнуто. На столе лежал **развёрнутый план железной дороги** Мотовинского и записка: *«Ты сам выбрал эту дорогу»*.

Следствие быстро пришло к выводу: **убийство**. На полу обнаружили следы чужой обуви, а на шее Лепёшкина — едва заметные синяки от пальцев. Свидетели видели возле дома незнакомого человека в плаще, но описать его не смогли.

### Мотив и разоблачение

Мотовинский поначалу отрицал причастность, но его **ошибки** стали уликами:
1. **Свидетель**: слуга Лепёшкина слышал, как накануне кто‑то спрашивал у ворот о «господине Мотовинском», но имя не назвал.
2. **Вещественное доказательство**: в кабинете нашли обрывок плаща, ткань которого совпала с материалом из гардероба Мотовинского.
3. **Мотив**: письма с угрозами были написаны почерком, схожим с почерком секретаря Мотовинского (позднее выяснилось, что тот подделал его по приказу хозяина).

На суде Мотовинский пытался оправдаться: 
> «Я хотел победить его в честной борьбе, а не лишать жизни! Это подстава!» 

Но присяжные, увидев совокупность доказательств, признали его виновным. Мотовинский был приговорён к **каторжным работам**, а его империя начала рушиться без хозяина.

### Эпилог

Железную дорогу всё же проложили — но уже без участия Мотовинского. На могиле Лепёшкина поставили камень с надписью: *«Кто сеет ветер — пожинает бурю»*. А в городе ещё долго вспоминали эту историю как урок о том, как **жажда власти и месть** могут превратить человека в убийцу.

В один ничем не примечательный вторник на форуме **Ruber38** — культовом месте для любителей резино-сапожного дела — случилось необъяснимое. Администратор, известный под ником **MasterBoot**, просто… исчез.

### Первые тревожные звоночки

Всё началось с того, что в разделе «Объявления» не появилось традиционное утреннее сообщение: *«Доброе утро, сапожники! Новые выкройки уже ждут вас в теме № 452»*. Пользователи переглянулись, но не придали значения — мало ли, человек заболел.

К обеду стало тревожнее:
* MasterBoot не ответил на три срочных запроса в личку;
* в админской группе мессенджера его статус застыл на «был в сети вчера в 23:17»;
* на сервере форума сработал автоответчик: *«Администратор в отъезде. Вопросы — в тему „Помощь“»*.

### Версии и теории заговора

Форум взорвался обсуждениями. Самые популярные гипотезы:
1. **Похищение конкурентами.** *«Кто-то из „Резиновой империи“ давно точил зуб на наши выкройки!»* — писал пользователь **Kakoshka**.
2. **Сгорел на работе.** *«Он сутками сидел на форуме. Наверное, просто упал лицом в клавиатуру»*, — предположил **Saper45**.
3. **Тайный переезд.** *«Слышал, он копил на домик в деревне. Может, сорвался?»* — намекнула **Babushka_Varya**.
4. **Внеземное вмешательство.** *«Вчера над городом видели НЛО. Совпадение?!»* — заявил **UfoLover999**.

### Поиски и странности

Модераторы попытались взять управление на себя, но столкнулись с неожиданными преградами:
* пароль от панели администратора не подходил;
* резервные контакты MasterBoot оказались неактуальны;
* на форуме начали появляться странные сообщения — например, тема *«Сапоги из марсианской резины»* с пустым текстом.

### Развязка (или нет?)

Через три дня молчания в разделе «Юмор» появилась единственная запись от MasterBoot:

> *«Простите за паузу. Был… занят. Новые выкройки — завтра. И да: никаких марсианских сапог. Это был тест »*

Пользователи выдохнули, но вопросов осталось больше, чем ответов. Где он был? Что за «тест»? И почему его аватарка теперь слегка светится в темноте?..

**Финал открыт.** MasterBoot вернулся, но тайна его исчезновения так и осталась нераскрытой. А форум Ruber38 продолжил жить — теперь уже с легендой о «великом пропаже».

Паблос надел свои любимые резиновые сапоги — ярко‑красные, с нарисованными жёлтыми рыбками — и решительно зашагал в сторону Канатчиковой дачи. Погода была странная: небо то наливалось свинцовой тяжестью, то вдруг проглядывало бледным солнцем, будто не могло решить, плакать ему или улыбаться.

Он шёл не по главной дороге, а через заброшенный парк, где деревья сплелись ветвями, образуя мрачноватый свод. Тропинка то и дело скрывалась под ковром опавших листьев, и сапоги хлюпали по мелким лужицам, оставляя глубокие следы. Паблос не боялся: он верил, что резиновые сапоги — его талисман, защита от всего непонятного и тревожного.

Когда он наконец вышел к высоким чугунным воротам больницы, солнце скрылось за тучей, и здание показалось ему огромным и безмолвным, как затонувший корабль. Над входом висела выцветшая вывеска: «Психиатрическая больница имени Н. А. Алексеева». Паблос толкнул калитку — она скрипнула, но поддалась.

Внутри всё было тихо. По дорожкам, посыпанным гравием, бродили люди в серых халатах. Кто‑то смотрел в небо, кто‑то бормотал что‑то себе под нос, кто‑то просто шёл, не поднимая глаз. Паблос почувствовал, как по спине пробежал холодок, но сапоги будто согревали его ноги, напоминая: «Мы с тобой, не бойся».

Он подошёл к скамейке, на которой сидел старик с длинной седой бородой. Старик перебирал в руках камешки и складывал их в ровные ряды.

— Здравствуйте, — осторожно сказал Паблос. — Я просто гуляю.

Старик поднял глаза. В них не было злости, только глубокая, почти древняя усталость.

— Гуляешь? — прошептал он. — Здесь все гуляют. Только никто не знает, куда.

Паблос сел рядом. Он не знал, что сказать, но старик, кажется, и не ждал ответа. Он продолжал выкладывать камешки, будто строил невидимый город.

Мимо прошла медсестра с подносом, на котором стояли стаканы с водой. Она взглянула на Паблоса, но ничего не сказала. Видимо, здесь привыкли к странным посетителям.

Паблос поднялся и пошёл дальше. Он заглянул в окно одного из корпусов: внутри была комната с голыми стенами и несколькими стульями. На одном из них сидела девушка и рисовала что‑то на листе бумаги. Паблос прижался лицом к стеклу, пытаясь разглядеть рисунок, но девушка вдруг подняла голову и посмотрела прямо на него. Её глаза были такими ясными, что Паблосу стало не по себе.

— Ты видишь это? — спросила она, не открывая рта.
Паблос отпрянул. Он не был уверен, что она действительно что‑то сказала, но её взгляд будто проник в его мысли.

Он побежал прочь, сапоги громко хлопали по мокрой земле. Он бежал, пока не оказался снова в парке, где деревья уже не казались такими угрожающими, а воздух пах осенью и жизнью.

Остановившись, Паблос посмотрел на свои красные сапоги с жёлтыми рыбками. Они были в грязи, но всё такие же яркие. Он улыбнулся.

— Спасибо, — прошептал он.

И пошёл домой, оставляя за собой цепочку мокрых следов, которые скоро смоет дождь.

Я передам Алисе. Она девушка лояльная и морально устойчивая.

В старом доме на окраине посёлка, где скрипели половицы и пахло сушёными травами, собралась необычная компания: Паблос — приезжий художник с пышной шевелюрой, Лужин — местный острослов, Галина — бойкая хозяйка дома и дед Курлык — старейший житель, знавший все деревенские предания.

В тот вечер небо затянуло свинцовыми тучами, а ветер выводил за окнами замысловатые мелодии. Галина, помешивая борщ в чугунке, объявила:

— Хватит киснуть! Давайте в преферанс сыграем. А на кон поставим… резиновые сапоги!

Паблос удивлённо приподнял бровь:

— Сапоги? Это же не фишки и не деньги.

Дед Курлык, попыхивая трубкой, усмехнулся:

— А вот и хорошо! Сапоги нынче вещь нужная — лужи по колено. Проиграешь — босиком ходить будешь!

Лужин, развалившись на лавке, хлопнул в ладоши:

— Решено! У меня пара новеньких, у Галины — добротные, у Паблоса — городские, блестящие, а у деда — те, что ещё его дед носил. Вот это ставка!

Расставили свечи, достали засаленную колоду, которую дед Курлык бережно хранил в сундуке. Правила объясняли всем по очереди — Паблос впервые видел преферанс, а Галина вечно забывала тонкости торговли.

Первая сдача оказалась щедрой на козыри для деда Курлыка. Он, не торопясь, выкладывал карты, приговаривая:

— В моё время без сапог никуда — ни в поле, ни на свадьбу.

Лужин, проиграв взятку, всплеснул руками:

— Да ты колдун, дед! Откуда у тебя столько тузов?

— Опыт, сынок, — хмыкнул старик, поправляя усы.

Паблос, увлечённый не столько игрой, сколько атмосферой, делал неожиданные ходы. Один раз он, рискуя, пошёл на мизер — и выиграл, вызвав бурю эмоций.

— Вот это стиль! — восхитилась Галина. — Ты точно художник — мыслишь нестандартно.

К полуночи свечи догорели, а ставки росли. Лужин уже прикидывал, как будет ходить в одном сапоге, если проиграет, а дед Курлык поглядывал на блестящие городские ботинки Паблоса с нескрываемым интересом.

Финал оказался драматичным. В последней сдаче Галина, бледнея, выкладывала карту за картой. Паблос затаил дыхание, Лужин скрестил пальцы, а дед Курлык медленно потянулся к трубке.

— Ну что, Галина, — прохрипел он, — твоя взяла.

Хозяйка дома, вскрикнув от радости, хлопнула в ладоши:

— Все сапоги мои! Теперь я самая обутая в посёлке!

Паблос рассмеялся:

— Зато я получил незабываемый опыт. Теперь буду рисовать «Преферанс на сапоги» — шедевр!

Лужин, вздыхая, потянулся за своим проигрышем:

— Ладно, в следующий раз сыграем на зонты. А то с такими ставками скоро голыми останемся!

Дед Курлык, собирая карты, подмигнул:

— Главное не сапоги, а компания. А игра — лишь повод посидеть да поговорить.

И правда: пока за окном шумел дождь, а в доме пахло воском и борщом, четверо игроков поняли — даже резиновые сапоги могут стать поводом для тёплой встречи и добрых воспоминаний.

В небольшом приморском городке, где улицы пахли солью и сосновой смолой, каждое лето устраивали праздник в честь покровителя моряков — святого Николая. Главной традицией было «качать Мищенко» — не человека, а старинную деревянную фигурку рыбака, хранившуюся в местной часовне.

Мищенко вырезали ещё в XIX веке: коренастый мужик в непромокаемом плаще, с сетью в руках и улыбкой до ушей. Считалось, что если в праздничный день трижды поднять и опустить фигурку, произнеся заветные слова, то весь год будет хороший улов и тихая погода.

В тот год праздник выпал на ясный, ветреный день. Площадь перед часовней заполнилась людьми в ярких нарядах, звучала гармонь, пахло пирогами с рыбой. Староста Иван Ильич, седобородый мужчина с глазами, похожими на морскую гладь в штиль, торжественно вынес Мищенко из часовни.

— Ну что, братцы, будем качать? — крикнул он, и толпа ответила дружным «ура!».

Сначала фигурку подняли самые почтенные рыбаки — те, кто ходил в море полвека. Они покачали Мищенко плавно, будто убаюкивая, и прошептали старинные слова благословения. Затем эстафету приняли молодые рыбаки — они подбрасывали фигурку выше, смеясь и перекрикиваясь. Дети облепили постамент, тянули руки, пытаясь дотронуться до сети Мищенко: считалось, что это принесёт удачу на всю жизнь.

А потом случилось неожиданное. Ветер вдруг усилился, взметнул пыль и разноцветные ленты. Мищенко, который уже перешёл в руки девушек, едва не выскользнул из рук — но одна из них, смелая Лиза, ловко подхватила фигурку и, рассмеялась:

— Не бойся, Мищенко, мы тебя не уроним!

И тогда все, будто по негласному согласию, стали качать фигурку вместе — старики и дети, рыбаки и торговцы, приезжие и коренные. Мищенко поднимался и опускался, словно плыл по волнам, а над площадью разливался общий смех и пение.

К вечеру, когда фигурку вернули в часовню, небо расцветилось закатом — алым, как рыбья чешуя. Рыбаки переглядывались и говорили:

— Такой закат — к добру. Мищенко нас услышал.

И действительно, весь следующий год море было щедрым, а штормы обходили городок стороной. А традиция «качать Мищенко» стала ещё теплее и дружнее — ведь теперь каждый знал: сила обряда не в словах, а в том, как вместе, рука об руку, можно покачать удачу и поделиться ею со всеми.

В одном уютном городке, где улицы пахли свежеиспечённым хлебом, а по утрам пели соловьи, жил‑был необычный кот по имени Пулькис.

Пулькис не был похож на обычных котов: у него была удивительная способность — он умел разговаривать. Но делился этим даром лишь с теми, кто относился к нему по‑настоящему дружелюбно. Остальные же слышали лишь привычное «мяу».

Каждое утро Пулькис обходил свой район, проверяя, всё ли в порядке. Он знал всех жителей: старушку Марфу, которая пекла самые вкусные пироги, мальчишку Ваню, мечтавшего стать космонавтом, и даже ворчливого дворника дядю Петю, который на самом деле очень любил животных.

Однажды Пулькис заметил, что в парке стало как‑то тихо — птицы перестали петь, а цветы начали увядать. Кот решил разобраться, в чём дело. Он обошёл весь парк, прислушиваясь и приглядываясь, и наконец обнаружил причину: под старым дубом кто‑то оставил большую пластиковую бутылку, из которой вытекала странная жидкость.

Не раздумывая, Пулькис отправился к Ване.
— Ваня, — прошептал он (только мальчику было слышно его голос), — в парке беда! Нужно срочно убрать бутылку, иначе всё погибнет!

Ваня, конечно, удивился, но поверил своему пушистому другу. Вместе они нашли бутылку, аккуратно убрали её и засыпали место землёй. Уже на следующий день птицы снова запели, а цветы подняли головки к солнцу.

С тех пор Пулькис и Ваня стали неразлучными друзьями. Они вместе заботились о парке, помогали тем, кто попал в беду, и напоминали жителям городка, как важно беречь природу.

А по вечерам, когда солнце окрашивало небо в розовые и золотые тона, Пулькис сидел на крыше дома и думал: «Как хорошо, когда есть друзья и когда можешь сделать мир чуточку лучше!»

В далёкой сказочной стране, где горы касались облаков, а реки переливались всеми цветами радуги, жила необычная девочка по имени Ажажа. Её имя звучало как мелодия — нежно и загадочно.

Ажажа отличалась от других детей: у неё были глаза цвета утреннего неба и волосы, похожие на золотистые нити солнечного света. Но главное — она обладала удивительным даром: могла разговаривать с ветром, понимать шёпот деревьев и слышать песни звёзд.

Каждый день Ажажа отправлялась в путешествие по волшебным тропам своей страны. Она помогала заблудившимся птенцам найти гнездо, утешала плачущие ручьи, когда те пересыхали от жары, и рассказывала сказки старым дубам, чьи ветви уже не помнили, когда в последний раз касались неба.

Однажды в страну пришла беда: тёмная туча закрыла солнце, и всё вокруг погрузилось в сумрак. Цветы перестали петь, звери спрятались в норы, а ветер перестал играть в листве. Ажажа знала: чтобы вернуть свет, нужно отправиться к вершине Заоблачной горы, где жил древний дух света.

Путь был нелёгким. Ажаже пришлось:
* переплыть реку, чьи воды пытались унести её прочь;
* пройти через лес, где деревья нарочно путали дорогу;
* подняться по скользким скалам, где каждый шаг мог стать последним.

Но Ажажа не сдавалась. Ветер шептал ей слова поддержки, камни под ногами становились мягче, а звёзды освещали путь даже сквозь плотную тьму.

Когда она наконец добралась до вершины, перед ней предстал дух света — сияющий силуэт, сотканный из солнечных лучей.

— Ты пришла, Ажажа, — прозвучал голос, похожий на звон хрустальных колокольчиков. — Но почему ты одна? Где те, кто должен был разделить с тобой этот путь?

— Я пришла одна, потому что знала: это моё испытание. Но я не одна — со мной ветер, звёзды и вся природа, которую я люблю, — ответила девочка.

Дух света улыбнулся:
— Истинная сила не в количестве спутников, а в чистоте сердца. Ты доказала, что достойна вернуть свет в свой мир.

Он протянул руку, и из его пальцев вырвался ослепительный луч, который разорвал тьму. Солнце вновь засияло, цветы запели, а звери вышли из укрытий, радуясь возвращению света.

С тех пор Ажажа стала хранительницей света в своей стране. И каждый вечер, когда солнце садилось за горизонт, она поднималась на вершину Заоблачной горы и разговаривала с духом света, благодаря его за подаренную возможность дарить радость всему живому.

А если в тихий вечер вы услышите шёпот ветра или увидите, как звёзды особенно ярко мерцают в небе, знайте — это Ажажа рассказывает им новую сказку.

В небольшом городке, где улицы после дождя превращались в зеркальные реки, а дети радостно прыгали по лужам, жила удивительная женщина — Галина Чеботко. Все знали её как резиновую сапожницу.

Её мастерская пряталась в старом кирпичном доме с зелёной дверью. Снаружи — ничем не примечательное здание, но внутри царил настоящий мир резины: полки с разноцветными заготовками, катушки с прочными нитками, специальные прессы и десятки пар сапог на разных стадиях создания. Воздух здесь всегда пах каучуком и тёплым клеем — запах, который местные дети узнавали издалека.

Галина не просто чинила сапоги — она творила чудеса. К ней несли прохудившуюся обувь со всего города:
* рыбаки — высокие сапоги с оторванными подмётками;
* дворники — ботинки с протёртыми носами;
* школьники — яркие сапожки с лопнувшими швами.

Она внимательно осматривала каждую пару, цокала языком, качала головой, а потом говорила своим мягким голосом: «Принесёте через три дня — как новые будут!»

Её руки, покрытые мелкими шрамами от иголок и царапин от резины, творили невероятное. Галина могла:
* заделать дырку так, что её не найдёшь;
* приклеить подошву крепче заводской;
* подобрать цвет заплатки в тон оригинальным сапогам;
* укрепить слабые места незаметными вставками.

Однажды к ней пришла девочка Лиза с любимыми жёлтыми сапожками. На одном сапоге красовалась огромная дыра — Лиза не заметила торчащий гвоздь на детской площадке. Глаза её были на мокром месте.

— Это же мои счастливые сапоги! — всхлипывала она. — В них всегда солнце светит, даже когда дождь!

Галина присела рядом, внимательно рассмотрела повреждение, потом достала из ящика ярко‑жёлтую резину, ножницы и специальный клей.

— А знаешь, — сказала она, — мы не просто зашьём дырку. Мы сделаем на этом месте маленькую рыбку. Будет казаться, что твоя сапожка поймала настоящую рыбу!

Три дня Лиза едва могла дождаться. А когда пришла за сапогами, то закричала от восторга: на месте дыры красовалась изящная резиновая рыбка с чешуёй из блёсток, будто только что выпрыгнувшая из лужи.

— Теперь это не просто счастливые сапоги, — улыбнулась Лиза, — это волшебные!

С тех пор к Галине стали приходить не только за ремонтом, но и за «волшебством». Кто‑то просил цветочек на голенище, кто‑то — звёздочку на каблуке, а один мальчик захотел отпечаток лапы своего пса.

Горожане говорили: «Если у тебя прохудились сапоги — иди к Галине. Она не просто починит, она подарит новую историю».

И правда — каждый отремонтированный сапог у Галины Чеботко получал не только вторую жизнь, но и маленькую сказку, которую можно было носить на ногах и рассказывать друзьям.

В далёкой‑далёкой галактике, за пределами известных звёздных систем, странствовала удивительная планета Нибиру. Её форма поражала всякого, кому посчастливилось увидеть: Нибиру напоминала огромный сапог, словно брошенный неведомым великаном в космическую бездну.

Нос сапога, заострённый и устремлённый вперёд, рассекал межзвёздную пыль, оставляя за собой мерцающий след. Голенище вздымалось величественной аркой, а подошва, широкая и плоская, казалась надёжной опорой в бесконечном пространстве.

На этой причудливой планете царила своя, ни на что не похожая жизнь. В «носке» сапога раскинулись хрустальные пустыни, где песчинки переливались всеми цветами радуги. Вдоль «голенища» тянулись горные хребты, похожие на складки кожаного верха: вершины сверкали ледяными шапками, а ущелья таили тёплые подземные озёра. На «подошве» простирались густые леса с деревьями‑гигантами, чьи кроны образовывали сплошной зелёный полог.

Жители Нибиру — мягкотелые существа с переливающейся кожей — давно привыкли к необычной форме своего мира. Они строили города в «каблучной» части сапога, где скалы образовывали естественные крепости. Их летающие корабли, похожие на стрекоз, курсировали между «носком» и «голенищем», перевозя товары и путешественников.

Однажды астрономы Нибиру заметили, что их планета начинает менять траекторию. Она медленно разворачивалась, словно пытаясь наступить на невидимую преграду. В городах зазвучали тревожные сирены, а старейшины собрались на совет.

— Мы приближаемся к границе Запретных Туманностей! — провозгласил главный астроном, указывая на голографическую карту. — Если Нибиру войдёт в них, её форма может исказиться. Сапог рискует превратиться в бесформенный ком!

Жители планеты объединились, чтобы спасти свой дом. Инженеры предложили установить на «подошве» гигантские реактивные двигатели, способные скорректировать курс. Учёные разработали особые кристаллы, которые должны были укрепить структуру планеты и сохранить её форму.
Дни и ночи напролёт нибиряне трудились: монтировали двигатели, заряжали кристаллы энергией, настраивали системы управления. Когда всё было готово, главный инженер дал команду:

— Запуск!

Мощные струи пламени вырвались из «подошвы», и планета‑сапог медленно начала разворачиваться. Кристаллы засветились, окутав Нибиру мерцающим коконом. Постепенно траектория выровнялась, и угроза миновала.

С тех пор жители Нибиру ещё бережнее относились к своему необычному дому. Они поняли: даже самая причудливая форма — не повод для беспокойства, если все вместе готовы защищать свой мир. И планета‑сапог продолжала странствовать по Вселенной, оставляя за собой радужный след и напоминая всем: даже в самых невероятных уголках космоса может цвести жизнь.